А был ли мальчик?

В дискуссии о причинах смерти Чайковского до сих пор не поставлена точка: корпорация BBC начинает ретроспективу фильмов о композиторе, за которой в феврале последует недельная трансляция полного собрания сочинений Чайковского и Стравинского на Radio 3.

В телепередачах BBC принимает участие дирижер Чарльз Хазлвуд, который счастлив получить шанс исправить то, что он считает историческим искажением музыки Чайковского. Он критикует творческую манеру многих дирижеров, которые после Второй мировой войны превратили произведения композитора в слащавый сироп — «особенно Герберта фон Караяна, которого следовало бы пристрелить за нанесенный им ущерб», — и хочет, напротив же, «показать, что это музыка невероятной внутренней силы, временами грубая до жестокости, временами почти нестерпимо сладостная».

Фильм Хазлвуда воссоздает один из важнейших эпизодов из жизни Петра Ильича Чайковского, но обходит молчанием споры о том, была ли смерть Чайковского результатом несчастного случая или самоубийством, пишет The Daily Telegraph (перевод статьи — GZT.ru). Хазлвуд говорит: «Мы намеренно оставили вопрос открытым. Мое личное мнение таково, что он не пытался совершить самоубийство. Я думаю, он просто целовался не с тем парнем и подхватил от него холеру, только и всего».

Смерть от холеры была официальной версией кончины композитора 6 ноября 1893 года, ее же повторяли и ранние биографы Чайковского. Композитор предположительно выпил стакан сырой воды, что во время эпидемии было довольно опрометчивым поступком. Однако почти сразу же появились другие версии, многие из которых основывались на подозрении, что композитор умер от отравления мышьяком. Некоторые подозревали, что он убил себя, отчаявшись побороть свой гомосексуализм или из страха разоблачения. Пристрастие композитора к выпивке и азартным играм предполагает и другие мотивы для самоубийства. По одной из версий, Чайковский заразился холерой от партнера, но многие вообще отвергали версию о холере, поскольку это заболевание, считавшееся недугом бедняков, кажется слишком убогим уделом для знаменитого и солидного буржуа Чайковского.

Его коллега композитор Римский-Корсаков с сомнением относился к диагнозу «холера», поскольку в доме Чайковского никто не соблюдал правил карантина. В последние дни жизни Чайковского к нему непрерывно шли посетители, а после смерти его тело не было запечатано в цинковом гробу.

Невестка Чайковского Ольга утверждала, что он был отравлен одним из его врачей, Василием Бертензоном, по распоряжению царя Александра III. В других кругах ходили слухи, что царь довел его до самоубийства, приказав, чтобы «Чайковский немедленно исчез», после того как сторож, служивший в доме композитора, донес, что тот соблазнил его сына.

Самая долговечная из теорий самоубийства была выдвинута в 1980 году советским музыковедом Александрой Орловой, эмигрировавшей в США. Согласно версии, предположительно рассказанной ей историком Александром Войтовым, Чайковский зашел слишком далеко в своих сексуальных похождениях, вступив в связь с племянником некоего герцога Стенбок-Фермора. Гомосексуализм был вне закона в России, и возмущенный герцог написал жалобу царю Александру III, передав письмо через Николая Якоби, главного прокурора русского сената. Якоби был однокурсником Чайковского в Санкт-Петербургском училище правоведения и собрал «суд чести» из выпускников, которые и вынесли приговор композитору. По версии Орловой, они постановили, что Чайковский должен совершить самоубийство, дабы не пятнать репутацию своей альма-матер.

Эта история показалась соблазнительной и даже попала в статьи о Чайковском, напечатанные в словарях The New Oxford Companion to Music и The New Grove Dictionary of Music and Musicians, но скоро в гипотезе Орловой появилось много дыр. Последний удар ей нанес в прошлом году Александр Познанский своим трудом «Последние дни Чайковского: документальное исследование».

Познанский выяснил, что не было никакого герцога Стенбок-Фермора, зато был граф с таким именем. Он был конюшим Александра III и наверняка не нуждался в посреднике для того, чтобы передать письмо хозяину. Что же касается репутации Санкт-Петербургского училища правоведения, которой якобы угрожали гомосексуальные увлечения Чайковского, — по сведениям Познанского, у этого училища даже был свой гимн, воспевающий радости однополой любви.

Специалист по русской музыке профессор Ричард Тарушкин утверждает: «Гомосексуализм воспринимался и прощался как одна из форм вольнодумства. Россия была феодальным обществом до 1861 года, и «джентльменские забавы» считались традиционным правом сеньора». Но ненависть к самому себе, обнаруживающаяся во многих письмах Чайковского, доказывает, что композитор был сильнее озабочен своим гомосексуализмом, чем хотели бы нас убедить академики. Брак Чайковского с безумно влюбленной в него студенткой-музыкантшей Антониной Милюковой, на который он пошел, чтобы искоренить свои «пагубные страсти», был актом отчаяния, который закончился катастрофой для обоих партнеров.

Но, возможно, самый большой ущерб произведениям Чайковского (если не считать прокручивания их в мясорубке тошнотворной слащавости) смогут нанести те, кто будет представлять их как выражение гомосексуальной тоски. Чайковский, вероятно, предпочел бы, чтобы слушатели ценили его как замечательного композитора, вдохновенного оркестровщика и несравненного музыкального мастера, заключает The Daily Telegraph.