Фестиваль к пятидесятилетию московских гастролей Глена Гульда

Глен Гульд был первым из заокеанских музыкантов, кто приоткрыл железный занавес. Его концерты в СССР произвели фурор. Никто в стране советов не мог представить, что так можно исполнять произведения Баха и Бетховена. Даже спустя полвека о тех событиях вспоминают, как о музыкальном чуде. В Москве отмечают пятидесятилетие гастролей выдающего канадского пианиста Глена Гульда.

Привязанность к этому стулу, боязнь простуды, привычка снимать обувь в студии звукозаписи, напевать и размахивать руками во время игры — таковы внешние стороны оригинальности Глена Гульда. «Но дело не в этом. Колоссальная творческая индивидуальность — этим он всех сразил», — замечает ректор Московской консерватории Тигран Алиханов. В 1957 году ему было четырнадцать лет. На исторические концерты и на встречу в Московской консерватории он не попал. Однако воцарившийся культ Гульда заставил его на третьем курсе консерватории взяться за фортепианную сонату Берга. Ее играл Гульд на своем московском концерте. В исполнении Алиханова она прозвучит в программе сегодняшнего концерта в честь Гульда.

Пианист Жан Демаре также приглашен в Москву для исполнения музыки нововенцев. Подаренная Гульдом в 1957 году возможность играть и слушать ее в Москве стала одним из признаков оттепели. «Единственная запись Гульда, исполняющего вариации Веберна, которую я нашел, сделана здесь, в Москве, в этом самом зале. Я страшно трусил, ее слушать», — признается Жан Демаре.

Именно на музыке Веберна, Берга и Шенберга Глен Гульд воспитал свой стиль. В связи со стремлением к анализу Гульд в 1964 году прекратил выступать на публике и стал апологетом звукозаписи. «Перефразируя любимое выражение Мистера Никсона: "проясним одну вещь", хочу сказать, что именно прояснение интересует меня, когда я записываю музыку в студии. При записи я проясняю музыкальные концепты не только для себя, но и для всех, кто будет слушать запись», — говорил Глен Гульд.

Скрипач и режиссер Бруно Монсенжон сегодня в Москве представляет свои фильмы о Гульде. «Я никогда не видел ни у кого такой страсти к музыке. "Музыка — это не развлечение, а постоянное состояние экстаза", — вот что он говорил о музыке», — говорит режиссер. Четвертая часть ретроспективного фильма Монсенжона о Гульде представляет собой запись Шестой партиты Баха. Именно благодаря Гульду Бах в фортепианном исполнении стал звучать так же ясно, четко и аскетично, как и Бах в исполнении на органе или клавесине. «Исполнительское искусство в области Баха до Гульда и после Гульда — разные вещи», — отмечает Тигран Алиханов.

Дарья Ли