Андрей Сахаров о современных учебниках истории

В студии «Новостей культуры» о современных учебниках истории рассказывает директор Института российской истории, профессор Андрей Николаевич Сахаров.

- Может ли, в принципе, существовать объективный, беспристрастный учебник новейшей истории? Иными словами, может ли ученый, который рассказывает о событиях, описанных в учебнике, сохранять беспристрастность?

- В этом вопросе я почувствовал некоторую некорректность. Вы сказали слово «новейшей», а история должна быть беспристрастной всегда, не в отношении новейшей истории, а в отношении любого периода. Я в одной из своих статей писал, что нет истории народа плохой и хорошей, есть история — древняя, средневековая, новейшая. Она должна быть одинаково объективной, беспристрастной, не ангажированной и спокойной. В этом и заключается смысл настоящей, чистой, я бы сказал, истории для нашего народа.

- А как учителям и ученикам выбрать лучший учебник? Какие критерии Вы считаете наиболее важными?

- Главный критерий — это максимально большое количество факторов, которые освещают эту историю. В истории учитываются факторы: религиозный, национальный, геополитический, географический, внешнеполитический и личностный, которые влияли на историю. Кроме того, учет работы историков — и дореволюционных, и советских, и эмигрантских — вся эта совокупность дает нам возможность строить действительную историю, не ангажированную, спокойную, объективную, многофакторную историю, и выпукло показывать ту самую историю, которая является ни плохой, ни хорошей. Она является просто историей нашей страны.

- Подобные проблемы с учебниками наверняка есть и в других странах. Как они там решаются?

- Я познакомился не так давно с учебниками по истории Америки, и они меня поразили именно своей ангажированностью. В этом смысле мы отличаемся от них очень резко и в лучшую сторону. Скажем, один из учебников по истории Америки называется «Америка, Америка». Уже в самом названии заложена идеология, и когда мы сравниваем один учебник, второй, третий, мы видим, что они написаны по одному ранжиру, по одним критериям, по одной модели. Там практически нет вариативности, и когда я однажды спросил у издателей, может ли такая вариативность существовать, они улыбнулись и сказали: «Нет, не может». У нас может. Может быть, это и хорошо. Во всяком случае, такая вариативность, такой выбор в подходе к всеобщей истории, к отечественной истории, я думаю, более правилен, более научен, справедлив, более объективен, чем резкая ангажированность, как, скажем, у американцев.