«Чингисхан балета» Рудольф Нуреев. Лондонский период

Двадцатилетний роман Рудольфа Нуреева с Лондоном — это, по сути, история его взаимоотношений с великой английской балериной Марго Фонтейн. Он подарил британскому балету неповторимую технику русской школы, а взамен научился английской тонкости и изяществу, которые помогли направить его безумный темперамент в нужное русло. Сегодня исполнилось 70 лет со дня рождения великого танцовщика. Британские специалисты уверены: история английского балета разделена на две эпохи: без Рудольфа Нуреева и с ним.

Ноябрь 1961 года, Королевский театр. Знаменитая балерина Марго Фонтейн организовала благотворительный вечер. В гала-концерте принял участие и Рудольф Нуреев. Это был его дебют на британской сцене. «Танец был его религией, сцена —храмом» — так в Англии могут сказать только об одном человеке — Рудольфе Нурееве, Руди. Знаменитый «прыжок в свободу» он совершил в Париже, но всемирную славу нашел в другой столице — в Лондоне. Именно в этом городе зародилась «рудимания», охватившая весь западный мир. Боу стрит — небольшая улочка в центре британской столицы, где расположен Ковент-Гарден. Сейчас там относительно тихо, а в 60-е — 70-е годы иногда приходилось перекрывать движение, когда тысячи поклонников осаждали здание в надежде поближе увидеть кумира.

Многие из тех, кого судьба свела с Нуреевым, бережно хранят в памяти те эпизоды, рассказывая о соприкосновении с легендой. Балетный критик Поэль Карп теперь он живет в Лондоне, а когда-то был ленинградцем. Впервые увидел Рудольфа еще в классе Вагановского училища. Он вспоминает, как один из лучших педагогов Александр Пушкин сказал: «Он всему научится, у него быстрая реакция». «Он быстро соображал и быстро ориентировался. Это было еще до всей истории. Самое интересное, что он успел сделать в Ленинграде, он станцевал «Жизель» в очень необычной манере», — рассказывает Поэль Карп.

Партия Альберта в балете Адана стала для него ключевой. «Жизелью» была Марго Фонтейн. Ее звезда к моменту их встречи стремительно угасала, но свет, вспыхнувший тогда с новой силой, заставил завистников прикусить языки еще на добрые десять лет. Ей было 43 года, ему — 24. Многие полагают, что стареющая балерина буквально вцепилась в «танцующего дьявола» — этим эпитетом его наградили критики. Мало кто знает, как долго Марго уговаривали на этот дуэт. Моника Мэйсон сейчас руководит труппой Королевского балета, а в 70-е была одной из любимых партнерш Нуреева, приняв эстафету у Фонтейн. «Отношения Марго и Руди были удивительными. Его не интересовали женщины, но он был достаточно молод, чтобы заменить ей сына. Они обожали друг друга, но самое главное: он открыл в ней второе дыхание. Ведь до его появления она была на грани увольнения», — рассказывает Моника.

Нуреева сразу пригласили в труппу Королевского балета. Такого удостаивался ни один танцовщик, если он не был подданным Британской империи. За «Жизелью» последовали «Лебединое озеро», «Спящая красавица», «Корсар». Фредерик Эштон поставил миниатюру «Маргарита и Арман» специально для дуэта Нуреев — Фонтейн. Джули Кавана — журналист, критик, биограф и просто друг Эштона и Нуреева — уверена: «У него на первом месте всегда было его "Я". Думаю, как партнер он не был хорош. На сцене он с удовольствием бы обошелся и без балерины. Вот Марго оказалась крепким орешком. Их общение на сцене было похоже на непрекращающееся состязание». Однако именно этот соревновательный дух особенно ценили его партнерши. Моника Мэйсон рассказывает, что Нуреев каждую партию каждый раз представлял по-новому. Ему очень быстро становилось скучно, а танцевать с ним было просто опасно. «Он был чудовищно непредсказуем, но это делало его потрясающим партнером. Его энергия, не только физическая, но и ментальная, была колоссальна. Казалось, только на сцене он и живет. Рудольф постоянно бросал вызов, и нужно было держать удар, иначе он бы вас просто поглотил», — добавляет она.

Мастер провокаций, он, казалось, постоянно испытывал окружающих на прочность — сколько нужно человеку, чтобы тот вышел из себя? Тем удивительнее стало очередное открытие: этот человек — «король порока». Это было еще одно прозвище, которое дала ему пресса. На проверку он оказался потрясающим педагогом. «Когда он учил, его терпение становилось безграничным, и он всегда работал в позитивном ключе. Руди оказал очень сильное влияние на английский балет. Он научил нас быть смелее и мудрее. Он первый сломал железный занавес, разделявший классический и современный танец», — считает Моника Мэйсон.

Родом из детства, в котором было мало любви и достатка, Нуреев окружал себя роскошью и упивался положением кумира миллионов людей, павших жертвами «рудимании». Однако вот еще одна интрига жизни «танцующего дьявола»: у него самого был кумир, которому он во всем подражал. «Байрон. Он говорил: "Я — это Байрон, а Байрон — это я". Кстати, у них 150 лет разницы. Поэт был поп-звездой своей эпохи, Рудольф, по сути, — тоже поп-звезда. Он обожал Восток: турецкие ковры, платки, шали, головные уборы. Его вкус во всем — от одежды до убранства дома — это подражание Байрону. Он долго вынашивал в планах постановку балета "Байрон". Он ездил в круизы по островам Греции, по следам Байрона. И мне кажется, они очень похожи», — считает журналист, биограф Рудольфа Нуреева Джули Кавана.

Теперь в Англии память о Рудольфе Нурееве, как и образ его кумира Джорджа Байрона, растворяется в бесчисленных легендах. По словам биографа, уже сейчас трудно отделить миф от реальности. Противоречивость натуры была столь сильна, что даже самые близкие постоянно были в напряжении — в какой момент на них прольется свет, а когда обрушится всепоглощающая тьма. Его огонь кого-то закалил, кого-то обжег, а кого-то согрел, но никого не оставил равнодушным.

Рудольф Нуреев отдал Ковент-Гардену пятнадцать лет. В какой-то момент роли танцовщика ему стало мало. Он надеялся, что после отставки Эштона ему предложат возглавить труппу Королевского балета, но ничего подобного не произошло. Тогда, в 1983 году Нуреев покинул Лондон. Его ждал Париж и должность руководителя балетной труппы «Гранд-Опера».

Мария Критская