«Золотая симфония» Ларисы Миллер

«Язык ее поэзии — чистый и ясный, до прозрачности русский язык» — так сказал Арсений Тарковский о поэтессе Ларисе Миллер. Тем интереснее для требовательного и чуткого читателя будет первая книга ее лирической прозы, получившая название «Золотая симфония». Чьи голоса слились в этой симфонии?.

Свою «Золотую симфонию» она начала писать в 1977 году и работала над ней почти двадцать лет. Это лирические зарисовки о прошлом, увиденном, пережитом, прочувствованном. Поэты, как правило, хорошо вспоминают — по существу, по мелочам, в деталях. Она родилась на Большой Полянке. «Золотую симфонию» Лариса Миллер начала именно с улицы детства. «Появилось желание сказать много-много всего конкретного о своей жизни. И тогда я перешла на прозу. Но писала я ее так же, как стихи. Так же искала слова, так же мучилась и так же наслаждалась тем, когда это все получалось», — рассказывает она.

Москва 40-х, 50-х, 60-х. Тон ее воспоминаний ровный, без пафоса. Это не подробная жизненная летопись, а самые яркие фрагменты прошлого в форме новелл. «Я иду гулять, и меня обгоняют мысли — как со стихами бывает. Но я имела опыт стихотворный уже давно, и я носила всегда в кармане карандаш и бумагу, чтобы тут же записать хотя бы размер, хотя бы "та-та-та", чтобы не потерять. Но так же получилось и с прозой. Я этого не ожидала, у меня с собой ничего не было. Она меня обгоняла. Она просто бежала вперед, и потом уже дома я ее догоняла», — продолжает Лариса Миллер.

Книга начинается с детских воспоминаний. Обычная послевоенная московская жизнь: атмосфера московских дворов, коммуналки со всеми передрягами и драмами, портреты колоритных московских типов: к примеру, «лорд-парикмахер» из Дома на Набережной. Яркие вспышки: куда-то таинственно исчезает сосед-врач, еврей, а вскоре кончает самоубийством его жена. Агния Барто диктует маме-журналистке новое стихотворение; лучшая подруга доносит на Ларису и зачитывает классу сочиненную девочкой колкую эпиграмму на учительницу; рассказ об отце, пигибшем на фронте. Потом — студенческая практика на целине, волошинский Коктебель, первая несчастная любовь и встречи с Арсением Тарковским, с которым ее связывала многолетняя дружба. Он писал в письме: «Я прочитал весь ваш 1967-й год и нахожусь в состоянии восхищения, все радуюсь, каким хорошим поэтом вы стали в этом году». Всего сорок две новеллы.

«Я это называла: "развязывать узелки" — то есть вот у меня есть кусочек, который я хочу сейчас сказать, и я начинаю развязывать эти узелки. И вот я развязала — новый узелок появился. Я его опять развязала. То есть какая-то кропотливая и продленная работа. И мне очень жалко, что это от меня ушло совсем», — признается Лариса. А стихи рождаются постоянно — волнами, наплывами, импульсивно.

«Когда я пишу, я как-то никогда не думаю, зачем стихи. Потому что мне они необходимы. Я никогда не считала, что может так быть, что не останется ни одного человека, которому нужны стихи. Вот сейчас часто говорят: "Никому не нужны стихи". Я не верю в эти разговоры», — утверждает поэт.