Алексей Ратманский: «Сначала моя хореография рождается в голове»

В советские годы его наверняка заклеймили бы как «формалиста» и «космополита», а теперь называют «прогрессивным хореографом новой формации». Алексей Ратманский работал с Морисом Бежаром, Иржи Килианом, Матсом Эком. «Пожизненный» солист Датского королевского балета, возведенный королевой Маргрете Второй в сан рыцаря, он поставил более двадцати балетов. Лауреат «Бенуа де ля данс» и «Золотой маски», он сторонится всяческого пафоса и утверждает, что сцена не священна, и хороший театр не имеет права зависеть от кассовых сборов. Можно добавить, что сильнее всего Ратманский ненавидит рутину. Однако понятие «рутины» ему просто незнакомо. Сегодня Алексей Ратманский отмечает сорокалетие.

«Сначала моя хореография рождается в голове», — признается Алексей Ратманский. «В течение дня я придумываю то, что я покажу. Я прошу выписывать репетиции позже, к вечеру — в пять, чтоб к этому времени иметь картину того, что я буду показывать», — говорит он. «Выпустился в 1986 году. Тогда появились видеокассеты. Я уехал в Канаду. Посмотрев и протанцевав все это, у меня сознание повернулось», — продолжает Ратманский.

Поставив несколько балетов с труппой Виннипегского Королевского Балета, он вернулся в Киев, а с 1997 года стал ведущим солистом Датского Королевского балета и осуществил первую крупную постановку за рубежом. Это был былет «Сон Турандот». В 2001 году его единственный раз показали в Москве. «Мы так много путешествовали, что у меня стерлось, где дом. Потому что мы были в Канаде, Дании, и когда мы приехали сюда, мы тоже почувствовали себя иностранцами», — вспоминает Ратманский.

Он оказался чужим среди своих. В России не все принимали его не совсем классическую хореографию. Так, в Мариинке Ратманскому не дали поставить «Щелкунчика», зато дали «добро» на «Золушку», которая в его версии стала не привычной сказкой о принцессе на бобах, а настоящим раздумьем о вечности и всесильном времени.

Специально для Нины Ананиашвили Ратманский создал одноактные балеты «Прелести маньеризма» и «Сны о Японии». Эти постановки сразу же превратили его в самого востребованного отечественного хореографа. Тесное сотрудничество с Большим театром послужило новым мощным толчком творчеству Ратманского. Он, наконец, реализовал свою мечту, поставив балеты на музыку Шостаковича. «Светлый ручей» получил сразу несколько «Золотых масок». «Шостакович — мой интерес с детства, и очень много музыки Шостаковича я хотел бы поставить. Это было бы уникально для любого коллектива. Эти балеты не идут нигде и, может быть, не пойдут — трудно их ставить», — говорит Алексей.

После премьеры было объявлено о назначении Алексея Ратманского художественным руководителем балетной труппы Большого театра, который в последнее время упрекали за творческую инерцию и рутину. Прогрессивный хореограф привнес туда свежую струю. Труппе понравилась и новая хореография, и новые отношения с руководителем. «Я диктатором быть не могу. Мне важно, что труппа состоит из людей, у которых есть достоинство, свои идеи, которые являются взрослыми людьми», — замечает Ратманский.

В Большом он создал мастерскую для молодых хореографов. Это экспериментальная площадка для поиска талантливых специалистов. К слову, на Западе подобные мастерские активно практикуются. «Вываливающиеся старухи» — этот авангардно-пародийно-философский спектакль Ратманский создал для фестиваля «Территория». Его вдохновила не только музыка Десятникова, но и слова — поэзия обэриутов Хармса и Олейникова. Ратманский говорит, что этим балетом они с женой решили поставить точку или многоточие в своей танцевальной карьере.

Прошлый сезон в Большом Ратманский завершил постановкой балета «Пламя Парижа». Это был этапный спектакль в развитии советского балета, любимое произведение Сталина. Для Ратманского очень важно вспомнить великие традиции советской хореографии и возродить их. Конечно, есть Петипа и Григорович, но история Большого не исчерпывается двумя именами. Ведь это десятки имен и сотни названий спектаклей. «Мы не зря в который раз обращаемся к советскому наследию, потому что те поколения, которые помнят эту хореографию, уходят, и надо ловить этот момент, постараться зафиксировать как можно больше», — утверждает Ратманский.

Иногда в истории остается всего две-три балетных фразы, а остальное приходится сочинять. По мнению Ратманского, и современная хореография, и традиционная — все это должно быть в телах сегодняшних артистов. Только тогда танец будет развиваться.