История искусств ХХ века вместе с Альберто Джакометти

Сегодня в Музее изобразительных искусств имени Пушкина впервые в России открывается выставка швейцарского художника и скульптора Альберто Джакометти. Его называют «последним из великих модернистов» и единственным культовым скульптором ХХ столетия. Искусствоведы уже полвека ищут определение для его уникального авторского стиля, но сходятся только в одном: Джакометти удалось облечь в форму самые потаенные переживания и страхи современного человека. Всего в Москве представлено около пятидесяти произведений великого швейцарца — скульптуры, живописные работы и гравюры.

Куратор выставки Ирина Никифорова пять лет вела переговоры с Базелем и Цюрихом. Многие экспонаты впервые покинули Швейцарию. По гравюрам и скульптурам Джакометти можно совершить экскурс в историю искусств двадцатого века. «Эти проекты он начал делать, когда оказался в 1922 году в Париже. До этого работал вместе с отцом. Был символистом, реалистом», — рассказывает Ирина Никифорова. Некоторые из его скульптур знамениты на весь мир. Разлетевшееся тело — образ пережитых кошмаров Первой мировой войны. «Он видел смерть. Он видел, как смерть отбирает личность у тела», — говорит куратор выставки.

Директор Фонда Бейлера Сэмюэль Келлер знает историю каждой скульптуры. Фигура бездомного пса многое может рассказать о французском периоде, когда совсем еще молодой Джакометти приехал покорять Париж. «Он тогда жил в Париже. Гуляя в одиночестве, почувствовал себя бездомной, мокрой собакой под дождем. Вполне в духе Джакометти», — замечает Келлер. В Париже Джакометти «заболел» кубизмом и сюрреализмом. Он был в эпицентре передовых идей.

Для Венецианской биеннале в 1953 году Джакометти сделал много скульптур, и только на первый взгляд они кажутся одинаковыми. «Он менял высоту и ширину, играл с патиной. С одной стороны она зеленая, здесь напоминает ржавчину, здесь отполирована, здесь шероховата. Это почти живопись. Прежде чем отлить в бронзе, он выделывал сырую поверхность гипса своими руками», — продолжает Сэмюэль Келлер. «Он практически всегда работал в рисунках. Стены его мастерской забеливались, замазывались. Он делал эскизы и рисунки», — добавляет Ирина Никифорова. Он экспериментировал с формой и материалом. Каждая новая работа становилась вызовом, брошенной перчаткой.

Джакометти родился в семье художника и с детства интересовался взаимодействием скульптуры и пространства. Фигуры на платформе — это его конек. К примеру, «Человек, пересекающий площадь». «В реальной жизни человек так не ходит. У него нет такой амплитуды движений», — говорит Сэмюэль Келлер. Потом он сделал три большие фигуры для Нью-Йорка, но работа осталась незавершенной.

Скульптуры подолгу томились в его мастерской. Для того, чтобы они не рассыхались, Джакометти обматывал глину мокрыми тряпками. Если бы не его брат Диего, многие так и не дожили бы до отливки. «У Джакометти была плохая репутация. Он всегда был недоволен своими работами, постоянно пытался их переделать. Натурщики не любили ему позировать. Выдержать многочасовые сеансы мог только Диего», — поясняет Келлер.

Началом всему были глаза. Потом он лепил брови, рот, нос и тело. У большинства скульптур Джакометти тела непропорционально вытянуты, как, например, у «Женщины на колеснице».

Лайф. «Он был очень образованным. Увлекался Египтом, античными коллекциями Лувра. Знал многих художников», — отмечает директор Фонда Бейлера.

Он работал не щадя ни себя ни других — до изнеможения. В шестьдесят пять лет у него остановилось сердце. Искусствоведы до сих пор не нашли точного определения для его творчества. Очевидно одно: болезненную хрупкость бытия Джакометти выразил без лишних слов и крикливых декораций.