«Распутин» на сцене «Геликон-оперы»

Одного из самых загадочных персонажей русской истории режиссер Дмитрий Бертман вывел на сцену столичной «Геликон-оперы». Сегодня там состоялась премьера оперы «Распутин» американского композитора Джея Риза. Этот спектакль для солистов «Геликона» стал настоящим испытанием. В этой музыке европейский романтизм сочетается с американским минимализмом.

Радость Дмитрия Бертмана и Джея Риза вполне объяснима. Этого момента они ждали четырнадцать лет. Когда композитор принес партитуру «Распутина» художественному руководителю «Геликон-оперы», тот назвал ее гениальной и положил в стол. В середине девяностых молодой театр просто не справился бы с этой работой. Хоровые и сольные партии показались тогда слишком сложными не только Бертману. «Года полтора, наверное, я учил с ужасом в глазах, потому что я ничего тогда не понял. Потом прошло время — то ли я созрел, но теперь могу сказать, что я влюбился в эту роль», — признается исполнитель роли Распутина Николай Галин.

Впрочем, певцам пришлось справляться не только с техническими сложностями в своих партиях. «Для меня это было очень тяжело прочувствовать. Я даже старалась отстраняться, потому что это для нас она царица, а она человек. И вся эта история с ее сыном — это груз такой большой духовный», — говорит исполнительница роли Царицы Александры Федоровны Наталья Загоринская.

Это тот случай, когда при написании либретто не надо было ничего придумывать. Исторический сюжет куда лучше любой фантазии автора. Поэтому опера создавалась, почти как научная работа. В качестве источников Джей Риз использовал мемуары, воспоминания современников Распутина, а также историческую литературу. Несмотря на то, что он не считает конкретные факты главными в опере. «Я сочинял эту оперу о легендарном Распутине. Он легенда своего времени, и конкретные исторические факты не столь важны, когда создаешь именно легендарного героя», — считает Джей Риз.

Кстати, опера изначально создавалась с двумя вариантами либретто — на английском и русском языках. Расчет оправдался. Сложно представить, чтобы российская публика не заинтересовалась таким сюжетом — переломным для нашей истории. «Царская семья решена в тональной музыке, а все новые поколения — в атональной музыке. Вот это сочетание нового атонального мира, который приходит и разрушает гармонию — в этом есть, по-моему, грандиозный исторический и драматический ход», — замечает Дмитрий Бертман.

Не беда, что срок для первой российской постановки пришел лишь через двадцать лет после премьеры в Нью-Йорке.