Театр широкого полотна Иосифа Туманова

Те, кто помнит Московскую Олимпиаду-80, никогда не забудут самый трогательный момент церемонии закрытия игр. Легендарным «прощанию с мишкой» мы обязаны народному артисту СССР Иосифу Туманову. Сегодня исполняется сто лет со дня рождения известного театрального режиссера и постановщика концертов и представлений. Чувство праздника и способность передать его миллионам — это особый дар.

В конце тридцатых он работал со Станиславским, а в годы войны настоял на том, чтобы музыкальный театр не эвакуировали из Москвы. Он стал главным режиссером этого театра в непростое время и именно тогда понял, что его зритель должен находиться в состоянии восторга любой ценой. Сын Иосифа Туманова — Михаил Туманишвили — вспоминает, как мальчиком приходил в зал музыкального театра: «Я помню этот жуткий, холодный зал, когда приходили с фронта части в шинелях, в тулупах. А балерин в кулисах закутывали в тулупы, чтобы они могли согреться. Они же были в пачках».

В 1946 году Иосиф Туманов стал художественным руководителем Театра Оперетты, затем — Московского театра Пушкина, главным режиссером Кремлевского Дворца Съездов, а в 1964 году он получил место главного режиссера Большого театра. Солист Большого Владислав Пьявко до сих пор не может забыть реакцию зрителей аргентинского Театра Колон на «Бориса Годунова» в постановке Туманова. «Только открывалась каждая картина, и сразу начинались бешеные аплодисменты. Когда мы выходили на поклоны, то сверху, представляете, дождь из розовых лепестков», — рассказывает народный артист СССР.

Последней и самой крупной работой Иосифа Туманова стала Московская Олимпиада-80. После нее режиссер прожил всего год. «Через очень многие трудности пришлось пройти отцу, преодолеть сопротивление. Например, заявление Гришина о том, что медведи не летают, — рассказывает Михаил Туманишвили. — Реакция на трибунах в то время вообще ожидалась очень враждебная, потому что это был 1980 год, а в 1979 году мы вошли в Афганистан, и весь мир тогда ощетинился против нас. Он сделал так, что люди плакали и вдруг полюбили эту страну».

Он снял только один художественный фильм о своем земляке Давиде Гурамишвили и больше не брался за кино, потому что всегда болел масштабным театром. «Всегда все говорили, что он режиссер — массовик-затейник. То есть как бы направление Мейерхольда, который ставил огромные действа. Это действительно так. Он очень много делал. Поэтому, может быть, скрупулезности в самом образе я не заметил. Играла вся сцена», — говорит Владислав Пьявко.

Театр широкого полотна, грандиозные постановки, способность увидеть целое без частностей — в этом заключался его особый талант. Задолго до окончания работы Иосиф Туманов уже видел результат, который впоследствии всегда оставлял сильнейшее впечатление.