Юрий Завадский. Театр — это праздник

Завтра исполнится 115 лет со дня рождения актера и режиссера Юрия Завадского. Он был из тех людей, которые выделяются в толпе повадкой, осанкой. В разговоре его отличала характерно подчеркнутая артикуляция, особая трогательная мимика. Это был слегка картинный, обаятельный, ранимый и, конечно, очень талантливый человек.

Театр — это праздник. Такова была режиссерская позиция Юрия Завадского. Он перенял ее у своего учителя Евгения Вахтангова, в спектаклях которого блистал еще в начале своего пути, в 1920-х.

«Он был романтический режиссер. Ему был абсолютно чужд бытовой театр. Хотя спектакли были очень разные. Мог быть "Бунт женщин" — современная версия "Лисистраты", "Госпожа министерша". Он мог ставить и "Петербургские сновидения"», — замечает театральный критик Борис Поюровский.

«Это ощущение театра как гротескного, роскошного, не столько глубокого, сколько яркого зрелища. Он был, ко всему прочему, красавец. Это же премьер Станиславского и Вахтангова», — говорит режиссер, художественный руководитель театра «Эрмитаж» Михаил Левитин.

В музее Театра имени Моссовета, которым Завадский руководил долгие годы, сохранились редкие документы. Актер в образе Чацкого, первые афиши… Там же можно увидеть фотографии его любимых артистов, которых он, по сути, открыл и с которыми проработал всю жизнь, — Марецкая, Мордвинов, Плятт.

«Он был человек одной веры, ему не надо было перестраиваться, и он был окружен очень верными людьми. Они стали более знаменитыми — и Мордвинов, и Марецкая, и Плятт, но его авторитет для них был непререкаем», — заверяет Борис Поюровский.

Создав однажды свою труппу, он сумел сохранить ее и в самые тяжелые годы. Когда в 1936 году ему предложили добровольную ссылку в Ростов-на-Дону, Завадский согласился. Он оставил Москву и тем самым спас свой театр. В Ростовском театре имени Горького за четыре года режиссер поставил около двадцати спектаклей.

Маргарита Терехова попала в один из последних наборов его студии. «Он никогда не давил ни на кого, и в то же время он был гений. Гений искусства», — вспоминает народная артистка России. Она и сегодня в мельчайших деталях помнит, как пришла после школы в его студию, перемахнув сразу на второй тур.

Еще один ученик Завадского, руководитель театра «Эрмитаж» Михаил Левитин признается: чем дольше работает, тем больше убеждается в том, что Завадский был прав — театр должен быть праздничным. «Видите у меня в руках простой карандаш? Я благодаря ему поступил к Завадскому. Бросал карандаш — мне сказали: "Ты поступишь, увидишь, что он делает", — рассказывает Левитин. — А он все время с карандашами. Они у него не выходили из рук. Рисовал постоянно. Абстрактные, в основном, иногда — сюжеты».

Живопись была еще одной страстью Завадского. Он даже готовился стать художником. Позже этот талант пригодился в оформлении Театра имени Моссовета. Роскошные фойе и балконы — все служило подготовкой к основному зрелищу. Иногда, как в спектакле «Шторм», Завадский сам выходил на сцену, чтобы в прологе погрузить зрителей в атмосферу спектакля. «Маскарад», за который он получил Государственную премию, «Петербургские сновидения» по Достоевскому, и в то же самое время большое число идеологических постановок.

Он был жадным до работы. Его особый режиссерский подход позволял из любого партийного заказа создать роскошное феерическое действо, театр в его лучшем назначении.