110 лет со дня рождения пианистки Марии Юдиной

Имя Марии Юдиной занимает одно из почетных мест в ряду выдающихся российских музыкантов XX века. Исполнительство она понимала как подвижнический и просветительский труд — для чего изучала философию, литературу, математику. Близко общалась с Павлом Флоренским, Михаилом Бахтиным, Борисом Пастернаком. Друзей и коллег поражала смелость ее трактовок, власть же возмущала «неблагонадежность» репертуара пианистки. За «пропаганду» современной музыки Юдина была на годы отлучена от концертной деятельности. Но именно в ее исполнении советская публика впервые услышала сочинения Стравинского, Шимановского, Прокофьева. Сегодня исполняется 110 лет со дня рождения Марии Юдиной.

Мы не можем увидеть, как играет Мария Юдина. Сохранились только фотографии и аудиозаписи. Ее неоднозначная фигура раздражала советскую власть. Мария Вениаминовна не скрывала, что верит в Бога, интересуется музыкой современных западных композиторов, дружит с опальными поэтами и писателями. И гром грянул. Юдину отстранили от должности профессора института имени Гнесиных.

Марина Дроздова, ученица М. В. Юдиной, доцент РАМ имени Гнесиных: Конкретно формулировка была такой: «за пропаганду музыки нашего классового врага Стравинского и за религиозность».

Ученица Юдиной Марина Дроздова вспоминает, что суждения и оценки Мария Вениаминовна высказывала откровенно и прямо, и часто это воспринималось людьми, как резкость и высокомерие. Ее обвиняли в позерстве, даже за то, как она одевается. Многим было странно видеть на московских улицах фигуру почти в монашеском одеянии и в кедах. Но Юдина могла удивить и больше.

Марина Дроздова, ученица М. В. Юдиной, доцент РАМ имени Гнесиных: «Пройти босиком в Лейпциге до церкви Святого Фомы, или броситься на колени перед Стравинским и поцеловать ему руку. Не было это позой».

Лишение профессорского места не остановило Марию Вениаминовну. Она продолжала гастролировать и с увлечением пропагандировала музыку Хиндемита, Кшенека, Бартока и обожаемого ею Стравинского. И вот — ее лишили и выступлений. Профессор московской консерватории Вера Горностаева помнит, каким чудом ей удалось уговорить свое руководство организовать четыре лекции-концерта Юдиной в консерватории. Когда разрешение было получено, раздался телефонный звонок.

Вера Горностаева, народная артистка России, профессор Московской консерватории: «Вера, здравствуйте, это Мария Вениаминовна. Я говорю: «Здравствуйте, Мария Вениаминовна». «Я не буду Вас благодарить». Я говорю: «Еще чего не хватало, конечно, не надо». «Но я должна Вам сказать: вы — орудие добра в руках Господа». Ну, думаю, ладно».

Однажды Иосиф Сталин услышал по радио концерт Моцарта в исполнении Юдиной. Он потребовал принести ему эту пластинку. Но то была прямая трансляция. Для выполнения указания вождя, Юдину вместе с оркестром заставили за ночь сделать запись.

Вера Горностаева, народная артистка России, профессор Московской консерватории: «А дальше он ей послал 20000 рублей. Это огромные деньги. И она ему ответила. Вот то, как она ему ответила — это Юдина, — что она благодарит его за эти деньги. Отдает деньги на церковные нужды. И будет молиться за его душу и за совершенные им злодеяния».

Можно было ожидать чего угодно — казни, ссылки. Но вождь не тронул. Говорят, получив письмо, он сказал: «Оставьте эту юродивую».

Марина Дроздова, ученица М. В. Юдиной, доцент РАМ имени Гнесиных: «Она принадлежала к тем людям, которые сами себе создавали и неудобства и всякие сложности».

В том числе, финансовые. Все деньги, которые Юдина с таким трудом зарабатывала, она раздавала нуждающимся.

Вера Горностаева, народная артистка России, профессор Московской консерватории: «Жила она в бедности, в безбытности. Добра была, как праведница. Кто-то догадался привезти ей шубу. Она ее немедленно кому-то подарила. Тут же, сразу».

Юдина не была просто пианисткой, музыкантом. Философ, проповедник… Ее личность слишком велика, чтобы объяснять ее словами. Даже отсутствие видеозаписей не помешало ей, уже посмертно, стать всемирно известной. Всего этого Юдина добилась, ни на йоту не отступив от своего главного убеждения. «Я не вижу во лжи никогда никакой ценности, хотя бы временно она и служила истине», — говорила она.