Набор слов. 15 октября 2009 года

Можно ли назвать Лермонтова учеником Пушкина? В чем сила отрицательного обаяния Михаила Козакова? Почему Томас Остермайер не ставит в России? Таковы герои и темы сегодняшних газет.

Сегодня — 195 лет со дня рождения Михаила Юрьевича Лермонтова. Андрей Битов рассуждает на страницах «Российской газеты» о глубоких творческих взаимосвязях между Лермонтовым и Пушкиным, а также о том, как Лермонтов преодолел пору ученичества и нашел свой путь. «Он врывается в русскую поэзию ровно в тот момент, когда так трагически погибает Пушкин. И сразу, между прочим, не им самим, а общественным мнением разносится: вот воспреемник, продолжатель, наследник…».

Об актере Михаиле Козакове, который накануне отметил 75-летие, размышляет Владимир Коренев. Они вместе снимались в фильме «Человек-амфибия» в конце 1950-х и подружились на всю жизнь. В интервью «Трибуне» Владимир Борисович говорит: «В России нет ни одного взрослого человека, который бы не знал этого замечательного артиста. Это — любовь! Несмотря на то, что Михаил Михайлович часто играл отрицательные роли, за его исполнением просвечивались крупная индивидуальность, ум, тонкий вкус, образованность».

Немецкого режиссера Томаса Остермайера называют одной из ключевых фигур современного европейского театра. Руководитель берлинского театра «Шаубюне» рассказывает корреспонденту «Газеты» о возможных московских гастролях, о немецкой драматургии и чеховских пьесах. Остермайер замечает, что русскую пьесу в России он бы ставить не решился, в отличие от многих своих европейских коллег: «Эти режиссеры более беззаботно, чем я, относятся к русской литературе и театру. Для меня такая постановка — слишком большая ответственность. Мне кажется, что в начале ХХ века Россия оказала наиболее сильное влияние на немецкий театр».

О новых ролях, любви к горам, огульных продюсерах и Голливуде поведал газете «Труд-7» Александр Балуев. Актер, как обычно, много работает, занят сразу в нескольких проектах. Он уверен: главное, чего не хватает нашему кино, даже популярному, это ориентированности на зрителя. «Если говорить о массовом продукте, у нас ведь порой вообще непонятно, для кого снимается кино. Наши кинематографисты не могут никак понять, распознать, в чем эти широкие массы нуждаются».