Михаил Жаров: «В кино мне не хватает театра, а в театре я тоскую по кино»

Сегодня исполняется 110 лет со дня рождения Михаила Жарова. Обаятельное плутовство, небрежный шик, симпатичная развязность и блеск актерского мастерства. На комплименты в свой адрес Михаил Жаров всегда отвечал: «Я играю не так хорошо. Просто другие частенько делают это хуже». Весельчак и одновременно проницательный прагматик, он не имел классического театрального образования, но благодаря своему мощному дарованию стал одним из кумиров ХХ века.

В послужном списке Жарова роль в фильме «Путевка в жизнь» была далеко не первой. Он снимался с шестнадцати лет, но именно главарь воровской шайки Жиган принес ему всенародную славу. Впервые в истории отечественного кинематографа немой экран зазвучал, это и дало возможность Жарову блеснуть во всей красе.

«Когда пришел в Малый театр, его старики не приняли. Они его называли хрипун и киношник. У него чуть-чуть стертый голос», — замечает народный артист России Борис Клюев.

Малому театру Жаров Отдал более сорока лет. Великолепно играл классический репертуар — Мурзавецкого в «Волках и овцах», Городничего в «Ревизоре», Прохора в «Вассе Железновой».

«Это было бесстрашно, по-горьковски, беспощадно и ужасно, как он играл Прохора. Мне кажется, это одна из легендарных ролей горьковского репертуара. Он очень любил грим. Если посмотреть кинороли, он здорово менял внешность. В театре мы его узнавали, но умение менять человеческие уникумы, не отрывая их от себя, — мне кажется, этому Комиссаржевский учил», — говорит искусствовед, театральный критик Вера Максимова.

Федор Комиссаржевский, брат знаменитой актрисы, был лишь одним из учителей. Жаров учился и у Мейерхольда — в его театре он сыграл несколько запоминающихся ролей, а потом с не меньшим успехом играл у Таирова. Отсутствие классического образования Жарову не мешало, но создавало немалые неудобства его партнерам.

«У него всегда были проблемы с текстом, все любил говорить своими словами. Он фантазировал, мог позволить себе импровизацию в любом порядке. Мог взять ручку, дудочку, что-то вне контекста, но он был до такой степени органичен, что зритель ему все прощал», — продолжает Борис Клюев.

Зритель, должно быть, чувствовал, какая чистая, светлая душа скрывается за этим маскарадом.

«Он иногда казался таким ребенком, а иногда казался очень проницательным. Детская тема для него чрезвычайно важна — оберегание слабых, кого можно легко сломать, довести до безумия», — замечает Вера Максимова.

С детской непосредственностью он отвечал на привычные вопросы поклонников: «Меня иногда спрашивают, что я больше люблю — театр или кино. Это все равно что в детстве спросить, кого больше любишь, папу или маму. В кино мне не хватает театра, а в театре я тоскую по кино».

Иногда эта «тоска» приводила к тому, что он сам ставил фильмы. Они не стали вехами в истории кино, но один из них — «Беспокойное хозяйство» — зрители полюбили за подлинность чувств, которую показали на экране Михаил Жаров и Людмила Целиковская. Другой фильм — «И снова Анискин» — подарил нам последнюю встречу с великим русским актером.