Урок экзистенциализма от Клода Ланцмана

Философ, публицист, кинорежиссер, чей монументальный эпос «Шоа» признан прорывом века в исторической кинодокументалистике. Клод Ланцман, один из культовых интеллектуалов современной Франции, приехал в Москву. Участник Сопротивления и друг Сартра представил в столице свою легендарную ленту и дал эксклюзивное интервью нашему телеканалу.

Клод Ланцман наблюдает очередь за билетами на Non/Fiction. В программе ярмарки заявлен показ его фильма «Шоа» и презентация книги «Заяц из Патагонии». Из шести сотен страниц сто пятьдесят повествуют о том, как снимался главный фильм его жизни. В России эту ленту видели редкие интеллектуалы. Между тем, это признанный шедевр. Его изучают в университетах, о нем написаны сотни статей и книг. Среди авторов — Симона де Бовуар и Жак Деррида.

«Дело в том, что это не очередной исторический фильм о катастрофе, а фильм, который ею является. Передо мной стояла цель создать явление, равнозначное Шоа», — говорит режиссер.

«Шоа» на иврите означает — «катастрофа, уничтожение» — и используется как более корректный синоним Холокоста. Когда в 1973 году Ланцман начал снимать выживших свидетелей Холокоста, он не представлял, что будет заниматься этим двенадцать лет, как на перекладных, меняя продюсеров. Поддерживало философское отношение ко времени.

«Я горжусь тем, что был хозяином своего времени и не пошел ни на одну уступку: ни продюсерам, ни практической необходимости. Я подчинялся только требованиям материала, а этот материал требовал особой формы», — продолжает мастер.

У «Шоа» действительно особая форма. Девять часов десять минут. В кадре только свидетели и места преступлений, ни одного свидетельства из архива.

«Лагеря смерти архива не оставляли. Не сохранилось ни одной фотографии из Белжица, Собибора или Хельмно. Из Треблинки — всего одна, но видно на ней только экскаватор», — заверяет Клод Ланцман.

«Идеальному преступлению», доказательства которого планомерно уничтожались, Ланцман противопоставил такую хрупкую вещь, как личный опыт выживших, свидетелей, участников уничтожения и зрителей.

«Вы заметили, фильм начинается с титра: "Действие происходит в наши дни". Что это значит — "наши дни"? 2009 год или 1973, когда я снял этот кадр? Я верю, что это каждый раз, когда кто-то смотрит это кино», — говорит режиссер.

Этот фокус с настоящим временем зрителя «Шоа» — урок экзистенциализма, а Клод Ланцман — его прямой носитель.

«Жан-Поль Сартр был моим ближайшим другом. В нем потрясающим образом сочетались смелый ум и интеллектуальная щедрость, любовь к жизни и отчаянное отношение к смерти. Хоть он и считал, что "человек — это бесполезная страсть", сам был, конечно, великим человеком», — вспоминает мэтр.

Клод Ланцман уже 23 года возглавляет основанный Сартром журнал «Les Temps moderns». Он продолжает его линию в философии, литературе и политике, но помнит и принципиальный спор: Сартр считал, что еврея создает антисемитизм. Ланцман же в этом вопросе был против философских спекуляций, поэтому о Шоа не писал, а снимал. Только абсолютное присутствие тех, кто видел и выжил.

«Пока я снимал выживших, то все время ощущал, что чего-то в их рассказах не достает. Со временем я понял: не доставало умерших. Это отсутствие и стало сюжетом фильма. На самом деле, я снимал почти призраков, людей с того света, чья задача — говорить за убитых. Свидетельствовать», — подчеркивает он.

84-летний Ланцман — свидетель ХХ века, сумевший сохранить опыт других свидетелей. Он надеется, что настанет день, когда его «Шоа» в России сможет увидеть не только редкий зритель Музея кино, но и широкая публика.