120 лет со дня рождения Бориса Пастернака

Он поставил знак равенства между «творчеством» — и «чудотворством». Сегодня исполняется 120 лет со дня рождения Бориса Пастернака. В апреле 1960 года, за месяц до кончины, поэт записал: «По слепому случаю судьбы мне посчастливилось высказаться полностью, и то, чем мы так привыкли жертвовать — художник — оказался в моем случае не растоптанным». Отношение к наследию автора «Доктора Живаго» в течение десятилетий служило всей советской интеллигенции барометром гражданской свободы. Сегодня произведения Бориса Пастернака включены в школьную программу по литературе. И все же многие главы жизни и творчества поэта еще не прочитаны.

Дом, в котором Пастернак прожил 20 лет, и сегодня остается святым местом. Сюда приходили и тогда, когда собственно музея не было. Импровизированные экскурсии проводили вдова — Зинаида Николаевна, сын поэта Леонид с женой — Натальей. Она помнит, как давали читать «Живаго», вернуть надо было — через две ночи. Помнит и, как в середине 80-х их выгнали из дома, чтобы передать его другому владельцу и уничтожить память места.

«В октябре 84-го начали выбрасывать вещи. Все изуродовали», — вспоминает директор Дома-музея Бориса Пастернака Наталья Пастернак .

Думали, выгнали навсегда. Оказалось — ненадолго. Через шесть лет открыли-таки музей. А еще раньше напечатали роман в «Новом мире» — который тридцать два года назад его отверг. Выстраданное чудо, в возможность которого никто не верил. Но которое для Пастернака было основой основ, знаком высшей предначертанности всей жизни.

«Здоровый, счастливый. От него — заряд веры в чудо. Восприятие жизни как чуда, интенсивное проживание. Поэтому многие отмечали его силу», — рассказывает автор книги «Борис Пастернак» Дмитрий Быков.

Дмитрий Быков — автор биографии Пастернака в серии ЖЗЛ — называет первую же главу — «Счастливец». Таким видел себя сам Пастернак. Он — все время на острие событий. В 30-е чуть было не стал первым поэтом революции — потом на это место назначили Маяковского, в войну оспаривал звание фронтового поэта у Симонова, в 50-е — травля, аналоги которой — поискать. Пережил четыре волны репрессий и умудрился уцелеть и даже не ставить подпись под расстрельными списками. От Нобелевской премии отказался — так и не принеся покаяния перед влиятельными гонителями. Все земное он видел как проекцию событий, происходящих где-то в высших сферах.

«Сестра моя — жизнь» — рассказ о великом циклоне над миром, который в России выражается революцией. Это далеко не дачник, а по высоким меркам — воин самурайского склада», — рассказывает Дмитрий Быков.

А на даче — все по-прежнему. Библиотека — как при хозяине.

Татьяна Нешумова, сотрудник Дома-музея Бориса Пастернака: (4:06) «После смерти — к каждой книге пришили бирку. Библиотека — в первозданном виде», — говорит сотрудник Дома-музея Бориса Пастернака Татьяна Нешумова.

А вот пейзаж за окном кабинета — поменялся. Место действия стихотворения «Рождественская звезда» застроили коттеджами.

Константин Кедров, поэт:

Все отверг Пастернак, кроме поля,

В это поле смотрел Пастернак.

Это поле теперь застроили,

Но растет на нем Пастернак.

Константин Кедров, помимо воина духа, видит в Пастернаке воина звука. Поэт ведь чуть было не стал композитором, Скрябин его уже благословил. Пастернак все его идеи о слиянии всех видов искусства перевел в пространство стиха.

«Он сделал все это, переложил в стихи. Соединил музыку со словом», — рассказывает Константин Кедров.

Полное собрание сочинений Пастернака вышло пять лет назад. Оно дает читателям шанс прочитать ранее неизданное или запретное.

«Не публиковались протоколы, записки, неправленые стенограммы его выступлений, первые опыты», — говорит сын Бориса Пастернака Евгений Пастернак.

Евгений Борисович по крупицам собирал документы, связанные с отцом. До сих пор остается нераскрытым архив Ольги Ивинской, с которой он был близок последние 14 лет. А значит, в жизни Пастернака и его творчестве может быть еще множество открытий. Но величинами постоянными останутся его любовь к жизни, радость от пребывания на земле и высота его мыслей. «В моем положении нет никакой безысходности, — писал Пастернак. Будем жить дальше, деятельно веруя в силу красоты, добра и правды».