Павел Хомский: «Я верю в то, что эволюция лучше, чем революция»

30 марта 2010 года художественный руководитель Московского академического театра имени Моссовета Павел Хомский отмечает 85-летие. К этой дате телеканал «Культура» приурочил показ программы «Театральная летопись. Избранное» (29 марта в 19:50) о жизни и творчестве знаменитого театрального режиссера. Накануне юбилея Павел Хомский ответил на несколько вопросов.

- В системе Станиславского есть основополагающее понятие сквозного действия как соединяющей линии спектакля, ведущей все элементы к общей сверхзадаче. Что стало для Вас «сквозным действием» в руководстве театром?

- Я пришел в театр с огромными традициями, с мастерами, которые создавали театр и его славу. И самое важное было не растерять этого и сохранить. Бывает так, что приходит новый главный режиссер и начинает с чистого листа. Мне кажется, это далеко не всегда себя оправдывает. Я верю в то, что эволюция лучше, чем революция. При этом я согласен, что революционные методы бывают порой необходимы: тот же Товстоногов начинал с революции в БДТ. Но он исходил из сложившейся ситуации, я это очень хорошо понимаю. Но в принципе, лучше стараться применять другие методы руководства. Во всяком случае, мои методы больше отвечают тем традициям, которыми жив Театр им. Моссовета.

- На сегодняшний день в театре собран звездный состав. Ваши актеры — это состоявшиеся личности и индивидуальности, зачастую с творческими амбициями. Можно ли говорить об общей технологии управления театром или все очень индивидуально, нужно чувствовать каждого отдельного человека, принимать всякий раз решения, исходя из конкретной ситуации?

- Конечно, в каждой ситуации есть свои особенности, тем более что наши ведущие актеры часто со сложными характерами. Сегодня самая большая трудность заключается в работе актеров, не связанной напрямую с театром. Я имею в виду участие в кинопроектах, телевизионных программах, съемки в рекламе. Собрать артистов вместе бывает подчас невозможно. Запретить — бесполезно и бессмысленно. Театр не располагает возможностями платить всем ведущим мастерам столько, сколько они должны были бы получать. Поэтому я отношусь к этому терпеливо, а наши репертуарная контора и заведующая труппой лавируют в сложившейся ситуации. Перед нами стоит сложнейшая задача — взять такой материал и так выстроить репетиционный процесс, чтобы на сцене можно было собрать ту группу актеров, которые необходимы тебе для этой конкретной работы. Поверьте, так происходит не только в Театре им. Моссовета. Так бывает везде, где есть группа ведущих актеров, востребованных и в кино, и в театре.

- Товстоногов говорил, что наши ученики это не те, кого мы учили, а те, кто считает нас своими учителями. Вы давно, уже в течение сорока лет преподаете в РАТИ (ГИТИС), студенты сильно изменились за это время?

- Товстоногов сказал, по-моему, очень верно. К сожалению, я сейчас мало бываю в институте, не всегда хватает на все времени. Могу сказать, что в РАТИ очень сильный преподавательский состав. Те, кто приходит учиться сегодня, гораздо более раскованы и свободны. У современных студентов только одна беда — они практически перестали читать. Они только смотрят телевизор и сидят в Интернете. Когда человек читает, то работает его воображение. А это необходимо для актера — работает воображение, рождается импровизация. Когда я смотрю на экран, то потребляю уже готовый материал, мое воображение и фантазия спят. Сегодня молодые почти не читают. Это, к сожалению, очень обедняет молодых актеров. И разбудить спящее воображение немного труднее, на это уходит время и силы. Потом уже приходится добирать в театре то, что не успел получить в институте.

- Несмотря на занятость, Вы находите время и для работы за рубежом — Вами поставлены спектакли во Франции, США, Испании. Петер Штайн, известный немецкий театральный режиссер, сказал как-то в интервью, что русские актеры — самые лучшие. Вы работали и с нашими, и с западными артистами. Действительно ли наши лучше?

- Неправильно сказать лучше или хуже. Все дело в том, что у нас разные театральные школы. Наши актеры, например, более душевны и менее формальны. Они же основной упор делают на внешнюю технику, это необходимость, потому что спектакль у них идет каждый день. Чтобы каждый день играть спектакль месяц или два, нужна определенная техника. Наши актеры так не умеют. И это не является недостатком ни в коем случае. Это просто особенность нашего театра. Хотите, я приведу вам один пример? Когда вышел спектакль «Братья Карамазовы», мы играли его, как обычно, три, максимум четыре раза в месяц. Митю Карамазова играл Женя Киндинов, актер Художественного театра. У нас были гастроли в Киеве, куда его отпустили всего на четыре дня. Спектакль пришлось играть четыре дня подряд. Сыграли. После последнего спектакля ко мне пришли актеры и сказали: «Павел Осипович, никогда больше этого не делайте. Это невозможно трудно!»

Когда-то я поставил спектакль по пьесе Питера Устинова (британский актер театра и кино, режиссер и драматург) «На полпути к вершине». Когда через пять лет после премьеры он вновь приехал в Москву, то был потрясен тем, что спектакль все еще идет. Он сказал тогда: «Этого не может быть! Так не бывает!» И мы пригласили его вечером на спектакль. Он пришел и особенно был потрясен тем, что в зала аншлаг. «Это счастье для автора, когда нет мест в зрительном зале», — произнес он. Многие в Европе удивляются и не верят мне, когда говорю, что у нас спектакль может идти по 20 лет. Они этого не понимают. Когда я был в Англии, то встречался с английскими актерами. От них я впервые услышал отзыв об одном их соотечественнике «он играет по-русски». Я не понял тогда, что это значит. А позже догадался, что с их точки зрения «играть по-русски», значит играть нерасчетливо, выкладываться на сцене до последнего, вкладывать всего себя, как это принято в России. Не смогут наши актеры играть, так, как иностранные, и не потому, что они плохие или слабые актеры, наоборот, они очень хорошие. Потому что российский актер выкладываясь, каждый раз проживает жизнь своего персонажа.

- Но ведь говорят, что за рубежом спектакль могут поставить всего за несколько недель…

- Совершенно верно. Нормальный срок для американского спектакля — это четыре недели! Вы понимаете, что за четыре недели режиссеру сделать роль с актером невозможно. Получается, что режиссер занимается своим делом, а актер своим. Когда я работал за границей, у меня была возможность прочувствовать все это лично. Западные артисты, как правило, не задают вопросов. У них считают, раз ты профессионал, то должен все сделать. А если не можешь, значит, ты не владеешь своей профессией. Они мало спрашивают и очень хорошо работают. Самое главное достоинство зарубежного актера — умение быстро выполнить режиссерское задание. Очень многие западные школы этим отличаются. Однажды, я спросил у Питера Устинова про его творческие планы. Он ответил, что сначала едет в Италию сниматься в каком-то фильме, а потом летит в Канаду репетировать «Короля Лира». Поскольку я очень люблю эту пьесу, то стал его расспрашивать, как да что, сколько времени репетируете, все-таки такая серьезная работа. Он ответил, что времени на подготовку очень много — восемь недель! Их собирает режиссер, показывает макеты и эскизы костюмов, рассказывает, что он хочет от актеров и все! Потом они собираются, режиссер сводит все вместе, указывает на ошибки, если они имеются. Спектакль готов к показу! А мы в театре с перерывами репетировали «Короля Лира» четыре месяца.

Телеверсия спектакля Театра имени Моссовета «Король Лир»с Михаилом Козаковым в главной роли сегодня была в эфире телеканала «Культура».

Татьяна Санина

Пресс-служба телеканала "Культура"