В афишу Большого театра возвращается «Ромео и Джульетта»

И вновь Шекспир, но уже в Большом театре. Если в Александринке создатели «Гамлета» искали современную форму для трагедии XVII века, то на главной сцене страны восстанавливают спектакль, уже ставший классикой. 21 апреля в афишу театра вернется «Ромео и Джульетта» — постановка Юрия Григоровича на музыку Сергея Прокофьева. Впервые знаменитый хореограф представил ее в 1979 году. За возрождением легендарного спектакля наблюдают «Новости культуры».

Полгода в цехах Большого театра шили костюмы к «Ромео и Джульетте». Точь-в-точь как те, что были на премьере Григоровича в 1979 году. В архивах специально отыскали эскизы главного художника той постановки Симона Вирсаладзе. Да и сам Юрий Григорович не раз заходил в пошивочный цех.

«Он приходит, смотрит. Все время в зале, смотрит свет. Потому что свет очень важен, ведь ткань одна, потом еще ретушируют, чуть поддувают», — рассказывает костюмер Ирина Расстанаева.

Екатерина Крысанова танцует Джульетту впервые. Перед выходом на сцену мысленно прокручивает все репетиции и советы Юрия Григоровича.

«Для первого кусочка мне очень понравилось, когда он сказал: "Ты еще вообще не умеешь стесняться". Поэтому мое платье такое короткое на первый выход. Я еще даже не научилась стесняться. Это мне очень понравилось, и для меня эта фраза очень много значила», — признается балерина.

Юрий Баранов, танцуя Тибальда, тоже держит в голове слова, что услышал от маэстро Григоровича еще на первой репетиции. «Юрий Николаевич сказал свое видение Тибальда, что это железный человек, за которым клан, род», — замечает он.

Сам Юрий Николаевич в антракте не идет за кулисы. Свое мнение он выскажет после. Руслан Скворцов шутит: «В этом балете главное — дожить до финала». Партия Ромео, как и другие ведущие партии, очень насыщена технически и эмоционально. Разумеется, Руслан поспорил бы с балетмейстером Федором Лопуховым, который в свое время отказался ставить «Ромео и Джульетту», объяснив свое решение тем, что в балете «нет любви».

«На мой взгляд, конечно, здесь есть любовь. Если бы не было любви, было бы неинтересно смотреть, читать. Переживать за это», — заверяет Скворцов.

Когда в 1935 году Сергей Прокофьев принес партитуру балета «Ромео и Джульетта» в Большой театр, ему сказали, что такая музыка для танца непригодна. Сейчас в это трудно поверить.