Дзё Канамори: «Я ставил не чеховские повести, а чеховскую боль»

Самый чеховский из всех Чеховских театральных фестивалей — нынешний Девятый — ценен тем, что дарит российскому зрителю совершенно незнакомого классика. Среди таких постановок — работа молодого, но уже известного в мире японского хореографа Дзе Канамори. Ученик Мориса Бежара, создатель и лидер танцевальной труппы «Ноизм» в своей хореографии соединяет Восток и Запад. В спектакле «Безымянный яд. Черный монах» он соединил две самые трагические чеховские повести — «Черный монах» и «Палата номер шесть». Показ состоится сегодня на сцене Мастерской Петра Фоменко. Подробности — у «Новостей культуры».

Современный безумец, одержимый миражами. Чтобы оттянуть его от ноутбука, требуются серьезные физические усилия. В хореографии Дзе Канамори много силовой техники, местами она даже напоминает айкидо.

«Сила тяжести, устойчивость, упор в пол, в буквальном смысле слова связь с землей, партерные техники очень важны для меня , признается режиссер и хореограф Дзе Канамори. — Это что-то прямо противоположное моей европейской выучке».

Дзе Канамори учился у Мориса Бежара, работал с Иржи Килианом, в Нидерландском театре танца, Лионском балете — самой авангардной танцевальной труппе Франции. Но в 2004 году хореограф вернулся в Японию, открыл для себя театрального гуру — Тадаси Судзуки, и основал в городе Ниигате театр «Ноизм», что значит «нет "измам"». Только универсальные состояния и эмоции. Спектакль по прозе русского классика — не исключение.

Дзе Канамори говорит: «Я ставил не чеховские повести, а чеховскую боль. Она универсальна. Как и вопросы, которые задает Чехов. Его размышления о связи воображения, одиночества и безумия, они вне времени. Потому меня не занимали исторические детали. Пожалуй, единственное, что имеет отношение к эпохе жизни писателя, это музыка, которую актеры слышат в наушниках».

Танцовщики Канамори действительно танцуют в наушниках под «Лебединое озеро» Чайковского. В то время, как зрители слышат совсем иную музыку — «Lamenta» Гии Канчели и тот самый романс Гаэтано Браги, что упоминается в рассказе «Черный монах». Чем не чеховский диалог глухих с использованием новомодных технических средств? В современной трактовке «Черного монаха» и «Палаты номер шесть» много японской специфики: спектакль начинается и заканчивается пятистрочием, полутемные жуткие сцены напоминают особо готичные манга, а костюмы — дефиле современных японских дизайнеров. Всем чеховским героям Канамори присвоил метафоричные определения: вроде «больной доктор», «робкий торреодор» или «Жизель, которая не может летать». Такой свободе он научился у Бежара, а вот предельной концентрации энергии — у Судзуки. Такое напряженное созерцание боли, безумия и одиночества, трудно выдерживать долго. Потому одно из самых своеобразных прочтений русской классики на Чеховском фестивале этого года длится всего час десять минут.