Анатолий Эфрос: «Спектакль может быть живой или неживой»

Сегодня исполнилось 85 лет со дня рождения Анатолия Васильевича Эфроса., снятого Эфросом по мотивам повести Тургенева «Вешние воды», а также документального фильма из цикла «Острова», посвященного мастеру. Выдающийся театральный режиссер был убежден: все время надо меняться. Но всякий раз в его новых интерпретациях классиков сохранялись утонченный психологизм, рефлексия, интеллектуальность и вполне осязаемая реальность, что и отличало тот самый эфросовский театр.

Король репетиции — такой титул безоговорочно отдают Эфросу все актеры, которым доводилось работать с ним.

«Я часто по свитерам вспоминаю — какая репетиция, в каком свитере он что репетировал. В этом свитере он репетировал "Отелло". Вот пиджак — это "Дорога". Это середина малой Бронной. Потрясающая атмосфера! Есть разные репетиции, а здесь понятно было, что он знает больше, чем они, но это было союзничество», — вспоминает сын Анатолия Эфроса, режиссер Дмитрий Крымов.

Атмосфера репетиций сохранялась и в спектаклях. Те, кто видел эфросовские постановки, не могут объяснить, что больше всего в них поражало. Театр, который не описать словами. Подлинный театр.

«Мы его мучили, молодые режиссеры — ну, какой спектакль хороший, какой плохой, какой может быть критерий? А он сказал гениальную вещь: "Спектакль может быть живой или неживой"», — вспоминает народный артист России, режиссер Андрей Житинкин.

Остается тайной, как рождались его спектакли — удивительные, тонкие, наполненные особой атмосферой, на которые так рвалась публика, что у Театра на Малой Бронной дежурила конная милиция. В эпоху Эфроса этот театр переживал золотые времена, но Анатолию Васильевичу так и не предложили пост главного режиссера на Малой Бронной. Семнадцать лет он оставался очередным.,,

Его режиссура была сродни поэзии. Он сам говорил: «Режиссер — это поэт, только он имеет дело не с пером и бумагой, а слагает стихи на площадке сцены, управляя при этом большой группой людей»,

«Система была такая. Он читает сцену, предлагает: "теперь вы разберите". Вы что-то говорите, он слушает. "А теперь вы, — слушает. — Теперь вы. Ну а теперь я вам расскажу, что там на самом деле происходит". И рассказывает, и все чувствуют себя идиотами.

«Ромео и Джульетта», «Отелло» Шекспира, «Женитьба» Гоголя, «Месяц в деревне» Тургенева, «Дон Жуан» Мольера. В каждом спектакле Эфрос рассказывал историю человека страдающего, рефлексирующего, пытающегося осознать, кто он и зачем живет. Недаром роли Отелло и Дона Жуана он отдавал Николаю Волкову — актеру не героической внешности, но интеллигентному, тонкому, глубокому.

Меняя Центральный детский на «Ленком», будучи сосланным оттуда на Малую Бронную, он всегда брал с собой своих актеров., Лев Дуров. Актеры обожали Эфроса, публика им восторгалась, а власть терпела. И пусть искусство его было абсолютно аполитичным, оно было настоящим — а значит, задевало болевые точки и акцентировало проблемные места, что не могло не раздражать чиновников. «Три сестры» запретили за «искажение классики», официальная пресса топтала «Дорогу», «Ромео и Джульетту» сдавали семь раз. Но настоящей драмой для режиссера стал переход с Малой Бронной на Таганку.

«Конечно, это была трагическая ошибка, что он ушел на Таганку. И в последнем интервью он говорил, что надо бы вернуться на Бронную, помириться, хотя никто не ссорился», — говорит Лев Дуров.

«Ученики — это проблема. Они взрослеют, подвергаются мутации, и невозможно уже было там находиться», — поясняет Дмитрий Крымов.

«Пришел посоветоваться — надо, не надо? Ефремов ему: "Толя, актеры — это банда, с ними надо сговариваться"  — "Как сговариваться? Я поставлю два хороших спектакля, и они все поймут". Так не получилось. Это результат убогости всей советской театральной системы», — считает Анатолий Смелянский.

Итог — инфаркт в 61 год. Конец эпохи Эфроса. Эпохи неповторимого психологического театра, светлого и радостного, жизнеутверждающего и хрупкого, нежного и ранимого, каким оказался и его создатель.