Выпущены «Новомирские дневники» Александра Твардовского

Сегодня исполняется сто лет со дня рождения Александра Твардовского — классика советской поэзии и одной из самых противоречивых фигур в отечественной литературе XX века. Сын раскулаченного крестьянина и автор поэм, воспевающих коллективизацию. Лауреат трех Сталинских премий и главред одного из самых либеральных журналов хрущевской оттепели — «Нового мира». Один из самых влиятельных литераторов своего времени и жертва жесточайшей идеологической травли. К столетию со дня рождения Александра Твардовского из печати вышли его «Новомирские дневники» — исповедь поэта и уникальная летопись литературной жизни 60-х годов.

Два увесистых тома — новомирские дневники Твардовского называют литературными. Автор говорил: это моя жизнь, без них я — наполовину мертвый, и считал эти записи черновиком своей главной книги, которую так и не успел написать.

«Я считаю, что он почти не прочитан по-настоящему. Я была на последних конференциях и вижу, насколько это многослойно. И люди того же «Теркина» читают совершенно заново, по-новому. И слой за слоем и загадки его, и тайны этой поэмы раскрывают заново», — рассказывает дочь А. Твардовского Валентина Твардовская.

В свете культового «Теркина» осталась недооцененной поэма «Дом у дороги», а великолепная лирика Твардовского последних лет вообще мало известна. Зато теперь доступны предельно откровенные записи главного редактора «Нового мира», совершившего настоящий переворот в читательском сознании.

«12 декабря 1961 года Твардовский пишет: «"Сильнейшее впечатление последних дней — рукопись А. Рязанского (Солонжицына)". Он даже его фамилию не запомнил. И в этих дневниках такая мощная история их взаимоотношений. Никто, кроме Твардовского, об этом писать и рассказать не мог», — убежден редактор-составитель Владимир Кочетов.

«Когда он напечатал «Районные будни», и ему принесли сигнальный первый номер, он сказал: «Ну, теперь поплыло.» И вдруг — рванула литература о деревне. И тоже самое, когда он напечатал Солженицына. Многие вышли из солженицынской «стежанки», — говорит литературовед Андрей Турков.

Федор Абрамов и Сергей Залыгин, Василь Быков и Чингиз Айтматов, Борис Можаев и Юрий Трифонов — в дневниках — об открытии новых имен в литературе и образовании нового сообщества мыслящих людей, которое появилось вопреки советской цензуре. И — о разгоне редакции журнала «Новый мир», который до сих пор сравнивают с некрасовскими «Отечественными записками».

«Журнал задерживали на несколько месяцев, сокращали, вырезали страницы. Он писал: "Вот вышел пятый номер, в котором 200 страниц. А должно быть 280. И мне сегодня Симонов говорит: «Ну, Александр Трифонович, ты вернулся к той поре, когда я редактировал «Новый мир». Но мне Сталин еще 80 страниц добавил, а у тебя, видишь, сняли"», — отмечает редактор-составитель Владимир Кочетов.

Среди снятых по цензурным соображениям в разное время были -Цветаева и роман Камю «Чума», повесть Тендрякова «Находка» и «Театральный роман» Булгакова. Позже Твардовский пробьет и Камю, и Булгакова. Но все же в 70-м его отстранят от поста главного редактора. Он очень изменится внешне за годы борьбы с властью. И — сгорит за год от тяжелой болезни.

Вера Полозкова, как и многие миллионы советских и российских граждан, познакомилась с поэзией Твардовского в школе, но лишь в университете узнала, какое место в литературе и истории занимает автор Теркина. Но, будучи поэтом, сегодня она продолжает восхищаться языком мастера.

«Мне кажется, это такая же история, как с Высоцким. Тебе кажется, что это очень просто сделано. Именно за счет того, сколько труда на это потрачено. Ты не видишь швов, и не понимаешь, как такая удивительная разговорность и легкость, и пластичность слога загнана в очень жесткие рамки», — говорит Вера Полозкова.

Еще в своих дневниках 60-х годов Твардовский писал: «Мои читатели стареют» — он имел в виду военное поколение. Тогда он вряд ли предполагал, что и через полвека его «Теркина» будут читать подростки, для которых Великая Отечественная — скорее миф.Смотрите ленту сегодня в 20:40.